«Не жалейте наших детей!» — эти слова директор ЕШИ № 13 для слабослышащих детей Татьяна Владимировна Щербакова говорит каждому, кто приходит сюда с предложением помощи или для знакомства с опытом педагогов. И гостям это удается, потому что при близком знакомстве ученики школы вызывают к себе совсем другие чувства. Это уважение и восхищение их упорным трудом, благодаря которому они поют, танцуют, декламируют на праздниках, а на государственных экзаменах сдают то же, что и дети в массовой школе. Каждая их победа над ограниченными возможностями здоровья — повод для гордости и радости.
— Мы к этому и стремимся, — подтверждает Татьяна Владимировна. — Я говорю нашим детям на каждом большом мероприятии: «Вы должны быть достойными гражданами России. Руки-ноги у вас есть, голова есть. Образование вы получаете. Значит, нечего сидеть на шее у государства». Открытым текстом говорю: «Поймите, что кое-как образованные, с невнятной речью и тем более вообще без речи вы не нужны ни одному работодателю. Вы должны стать специалистами. Каждый должен найти свою жизненную дорогу, чтобы мы гордились вами!»
Директор ЕШИ № 13 Т. В. Щербакова
Директор и педагогический коллектив этой школы-интерната уже много лет — задолго до того, как в высоких кабинетах впервые прозвучало слово «инклюзия» — делают все, чтобы их ученики после школы попадали не в анклавы, отведенные гуманным государством для инвалидов, а жили полноценной социальной жизнью и во всех сферах своей реализации имели свободу выбора.
Да, в ЕШИ № 13 учатся дети с не самыми тяжелыми поражениями слуха. Не глухие, а слабослышащие или «бывшие глухие» после кохлеарной имплантации. Но проблем у них не меньше, а где-то даже и больше.
Например, со здоровьем. Не будучи медиком, трудно объяснить, почему так, но многолетние наблюдения педагогов подтверждают: физическое здоровье у слабослышащих детей не очень хорошее, большинство имеет «букет» сопутствующих заболеваний со стороны органов зрения, ЖКТ, эндокринной, иммунной системы. Нередко наслаиваются расстройства аутистического спектра и нарушения интеллектуального развития. Не случайно большинство выдающихся спортсменов-сурдолимпийцев — глухие, а не слабослышащие (хотя есть и исключения, как выпускник ЕШИ № 13 Артем Арефьев). Слабослышащим детям нужно беречься, чтобы слух не стал еще хуже, и это, конечно, не может не проявляться и в поведении. Нервозность выше, когда есть что терять.
Свои трудности у имплантированных детей: главная состоит в том, что имплантация происходит зачастую слишком поздно. Педагогам предстоит огромный труд по развитию речи и логического мышления у детей, чьи сензитивные периоды прошли за стеной молчания. Это не всегда удается, а значит, на учителей сыплются претензии родителей, которые возлагали на имплантацию слишком большие надежды...
Проблемы с речью в большей или меньшей степени есть у всех слабослышащих детей. Часто им удобнее общаться между собой на языке жестов. Педагоги ЕШИ № 13 не имеют ничего против, но сами в учебном и коррекционном процессе используют только речь, и детей «вытягивают» на речевую коммуникацию. Справедливо полагая: «речевой» ребенок скорее найдет свое настоящее, полноценное место в обществе, чем неречевой. И проблемы со слухом в данном случае уже вторичны.
...В общем, все, что мы знали о работе педагогов ЕШИ № 13 со слабослышащими детьми, было слишком интересно, чтобы надолго откладывать это знакомство. Состояться нашей встрече помогли три мероприятия. Сначала в УрГПУ прошел фестиваль для детей и молодежи с ОВЗ «Сделай шаг навстречу», и ребята из «Тринадцатой» показали больше всего ярких номеров. Потом мы встретились на школьной научной (!) конференции, и не где-нибудь, а в Институте электрофизики УрО РАН. И наконец, в мае в УрГПУ состоялся психолого-педагогический форум «Доступное образование — доступная страна». Эмоциональное выступление директора ЕШИ № 13 на одной из секций по поводу несостыковок между ФГОС и СанПиН многим запомнилось и заставило задуматься. А на второй день форума школа выступала в качестве одной из площадок, и педагоги-практики говорили здесь именно о практических аспектах инклюзии. То есть пытались ответить на самый важный вопрос: «Как?»
Второй день форума «Доступное образование – доступная страна» на площадке ЕШИ № 13
Работа площадки началась с презентации, посвященной школе, детям, педагогам. Директор Татьяна Владимировна Щербакова для начала немного рассказала об истории школы. Это здание в тихом уголке старого Уралмаша, рядом с парком Победы, стало школьным «домом» с 1974 года, а сама школа имеет уже почти 70-летнюю историю. Она была основана 8 августа 1947 года и изначально предназначалась для глухонемых детей, но вместе с ними обучались и дети с проблемами зрения и интеллектуальной недостаточностью. Слабослышащих не выделяли в отдельную группу. Это произошло только к 1962 году. Сурдопедагогика развивалась в то время очень активно. Огромное значение имел эксперимент НИИ дефектологии 1971–73 годов, позволивший сократить количество детей в классе и уменьшить сроки обучения (раньше слабослышащие дети получали основное образование за 12 лет, выходили из школы 18-летними зрелыми людьми, и при этом должны были получать еще и общее среднее и профессиональное образование). «НИИ дефектологии у нас буквально дневало и ночевало, сами показывали уроки, у нас побывали все корифеи отечественной сурдопедагогики и обучили наших стажистов. Сейчас мы очень дорожим нашими педагогами, которые передают свой опыт. Не обо всем можно написать в книжке, согласитесь. Иногда лучше один раз показать», — говорит Татьяна Владимировна.
Презентация директора школы
Вскоре после эксперимента интернат (носивший тогда № 126) переехал в нынешнее здание на улице Республиканской. «Раньше здесь был детский дом № 13 для трудновоспитуемых детей — все в истории повторяется! — говорит директор. — Наши старожилы рассказывают, что когда они заехали сюда, здесь не было ни одного целого стекла. Окна забиты фанерой, стены замазаны безобразной синей масляной краской, вид, в общем, удручающий».
Сейчас в такое невозможно поверить. Комфорт окутывает прямо с порога. Кругом чисто и светло, но не как в больнице, а как в уютном ухоженном доме, только очень большом. Много цветов. На стенах детские рисунки, в коридоре выставка поделок, в том числе очень искусных камнерезных работ (до них тоже в свое время дойдем). Пахнет тоже чем-то домашним, теплым, обжитым.
В школьных коридорах
Детские рисунки
Выставка поделок
Школа несколько раз переименовывалась. Нынешние статус и название закрепились за ней с 2006 г. Школа казенная, то есть финансируется из казны Свердловской области. Региональное министерство общего и профессионального образования является ее учредителем.
В 2014-15 гг. школа работала как стажировочная площадка по апробации ФГОС ОВЗ для слабослышащих детей в вариантах 2.2. и 2.3. Проведена грандиозная работа, школе есть что показать и чем поделиться. Теперь она является информационным центром, и педагоги со всей области в ожидании введения «страшной и непонятной» инклюзии приезжают сюда за опытом.
В тот день, когда в школе работала площадка форума, здесь проходил ежегодный праздник «Школа наш дом». И выставка работ, и концерт не делались для гостей специально: это школьная традиция, к майскому концерту ученики готовятся весь год. Но зрелище нарядных, радостно-оживленных ребят, мелькающих тут и там, конечно, добавило красок в уже складывающийся образ: эта школа — место, где детям хорошо.
В ожидании концерта
Нам показывают классы начальной школы. Они, по словам директора, все похожие: парты кружком вокруг учительского стола, компьютер, документ-камера, интерактивная доска. И сразу бросается в глаза главное отличие от массовой школы —речевой материал. Его здесь очень много. Все используемые на уроке слова, словосочетания и целые предложения выписаны на доску, слова разделены на слоги, расставлены ударения. «Это все сурдометодика, — объясняет директор. — На каждый урок оформляется своя доска. Документ-камера с проектором есть в каждом классе, проецируется либо на доску, либо на большой монитор. Камеру мы используем еще и нетрадиционно: разворачиваем, записываем детей, отвечающих на уроке, а потом выводим со звуком изображение, и дети сами анализируют свою речь».
Обычный класс начальной школы
Учитель начальных классов Екатерина Сергеевна Кинишемова
В классах, как правило, нет специальной аппаратуры коллективного пользования. Все дети — со слуховыми аппаратами. Рабочая зона у них 6 метров, и для помещения этого хватает.
Очень эффективные, но дорогие и дефицитные импортные FM-системы в школе тоже есть. Они активно используются в нулевых и первых классах, приемники надевают на детей во время походов в общественные места, они также бывают удобны во время прогулок. Поскольку это беспроводная система, она позволяет свободно двигаться и слышать даже там, где приходится удаляться от источника звука дальше, чем на 6 метров, или там, где голос учителя заглушен посторонними шумами.
Тем не менее, по словам директора, эта аппаратура нужна не всем и не везде. Малышам — да, для дополнительной мобильности. А в старших классах массовой школы, и тем более в вузах и колледжах есть — хорошо, нет — тоже не беда, старшеклассники и студенты прекрасно могут общаться в слуховых аппаратах. Главное, чтобы они сами были готовы к общению.
Учитель начальных классов Галина Андреевна Чиряскина с детьми демонстрирует возможности FM системы
Осматриваем кабинет слуховой работы на 1 окно с рабочим местом дефектолога. Необходимое требование к такому кабинету — чтобы его размеры позволяли работать с ребенком на расстоянии до 6 метров. Дети занимаются и индивидуально, и маленькими группами. На стене — большое зеркало, перед ним сидит педагог, рядом садится ребенок. Зеркало нужно для обучения правильной артикуляции. Картинки, игрушки, которых здесь много, в основном пригождаются для работы с детьми-аутистами.
На вопрос, много ли в школе таких детей, у которых нарушения слуха сочетаются с расстройствами аутистического спектра, дефектолог Лариса Владимировна Дмитриева отвечает:
— У нас есть и совсем тяжелые случаи, когда РАС совмещаются с нарушениями слуха, зрения и с умственной отсталостью. Немного, но есть. Например, такой ребенок: в очках, с одной стороны у него имплант, с другой — слуховой аппарат. Плюс РАС, плюс интеллектуальные нарушения. За три года мы с ним добились колоссального скачка, а потом — все, как будто планочка стоит, и мы ее перепрыгнуть не можем...
Лариса Владимировна — педагог-стажист, училась у Зикеева, Коровина и других корифеев советской сурдопедагогики.
— Нас мало осталось. Мы молодых преподавателей чему можем, обучаем сами, передаем методики, практический опыт. Расписываем всю структуру урока. Где-то что-то начитываем из теории. А фонетическую ритмику у нас прекрасно преподает завуч Ольга Владимировна Дёмина, она тоже сама училась всему из первоисточников.
Дефектолог Лариса Владимировна Дмитриева в рабочем кабинете
А вот и класс, который можно назвать инклюзивным. Несколько слабослышащих детей учатся вместе с детьми с тяжелыми нарушениями речи, но нормальным слухом. Конкретно вот в этом классе — 8 «речевых» мальчиков и 4 слабослышащие девочки. После начальных классов «речевые» дети пойдут в массовую школу. Этот путь открыт и для слабослышащих детей. Если же к этому времени они будут еще не готовы к инклюзии в массовой школе, то продолжат учиться здесь по программе общеобразовательной школы.
Учащиеся инклюзивного класса со своими педагогами: учителем начальных классов Вероникой Фаритовной Ситдиковой (слева) и воспитателем Ангелиной Викторовной Пачиной (справа)
Школьная гордость — это Доска почета. Каждый раз после годового школьного марафона здесь появляются фотографии победителей. Это поощрение детей, которые были активны и успешны. Очки копятся весь год — дети набирают баллы за предметные недели, за участие в олимпиадах, викторинах и т. д. В тот же день был концерт, и многих ребят мы увидели на сцене: Алина Гилева, например, была конферансье.
Доска почета
Пионербол в школьном спортзале. Учитель физкультуры Наталья Анатольевна Малькова
Концерт — отдельное событие, о котором стоит упомянуть. Мы уже видели весело, раскрепощено и ритмично танцующих детей из этой школы на фестивале в УрГПУ, слышали их хоровые номера, а здесь увидели и услышали еще больше. Интересно, что жестового пения не было совсем. Ребята, конечно, не пели в полном смысле этого слова, скорее их вокальные номера можно назвать мелодекламацией, но это была речевая деятельность! Речь, открывающая перед школьниками двери в большой настоящий мир, и здесь является главной целью педагогических трудов, главным объектом тренировки. Детей и уговаривать не надо — петь они хотят все, в хор бегут с радостью.
Выступает детский ансамбль под руководством Марины Владимировны Смолкиной
Говоря о внеурочной активности, просто необходимо упомянуть о двух явлениях, которые делают ЕШИ № 13 если не уникальным учебным заведением, то во многих отношениях образцом и ролевой моделью для подобных школ.
Первое — это многолетнее сотрудничество с Институтом электрофизики Уральского отделения Российской академии наук. Началось все с того, что институт привез в школу слуховые аппараты: «Может, вам пригодятся?». Аппараты не пригодились, оказались устаревшими. А вот дружба и сотрудничество с физиками с тех пор развивается и крепнет. Недавно, в мае прошла уникальная конференция «Стирая границы», первая такого рода в России. Слабослышащие дети из ЕШИ № 13 вместе с обычными детьми из школы № 181 читали доклады по русскому языку, химии, биологии, а потом вместе играли, пили чай с конфетами и общались. Сюжет о конференции даже показали по центральному телеканалу Россия-2.
Председатель Совета молодых ученых ИЭФ УрО РАН Антон Кайгородов рассказал, как все получилось.
— Сотрудничество наше со школой началось совершенно случайно, хотя предпосылки к этому были. Сейчас активно развивается проект «Малая Академия наук», цель которой — популяризация науки среди школьников и студентов. И мы в рамках этого проекта сотрудничаем со школами: приезжаем, читаем лекции, приглашаем к нам на экскурсии, и самое интересное, молодые ученые выступают руководителями школьных проектов. На контакт со школами первыми выходим мы, школы не очень осведомлены о том, что такой проект вообще существует. Кто-то сразу же все это горячо поддерживает, кто-то не проявляет большого интереса, тут многое зависит от руководства. Это что касается обычных массовых школ. А вот с ЕШИ № 13 у нас сложились особые отношения. Они стали у нас как бы подшефной организацией. Мы регулярно к ним ездим, участвуем в школьных конференциях в качестве членов жюри. Теперь выходим на новый уровень: с лучшими докладами школьники приезжают к нам и участвуют в наших научных конференциях. В прошлом году сыграли товарищеский матч в волейбол. Ребятам все это очень нравится! А потом спонтанно нам в голову пришла и такая идея: почему бы не соединить детей? Польза будет для всех! Дети с ОВЗ получат хороший и нужный опыт выступлений на публике. Детям из массовой школы это тоже полезно, но была в отношении них еще одна цель: пусть они посмотрят, что в жизни не все бывает гладко, и им предстоит расти и жить бок о бок с необычными людьми, у которых нет тех стартовых возможностей, но они день за днем преодолевают свои ограничения и стараются жить нормальной жизнью. Им, конечно, и в школе все это говорят, но говорить — одно, а посмотреть друг на друга и пообщаться — совсем другое.
По словам Антона Кайгородова, позиция ЕШИ № 13 очень правильная: интернат — по определению место, где дети «варятся в своей среде», среди себе подобных, а для формирования детской личности необходимы прорывы «в мир». Они всегда готовы откликнуться на приглашение, будь то концерт, симпозиум или спортивный турнир. Ученые хотели бы пойти на контакт и с другими интернатами для детей с ОВЗ в Екатеринбурге, но не все директора видят смысл в таком сотрудничестве. Возможно, только сейчас в сознании что-то начнет медленно меняться.
Татьяна Владимировна Щербакова ценит сотрудничество с электрофизиками очень высоко, и в пользе научных конференций для детей не сомневается ни на йоту. Только призывает ученых (как и любых «внешних» партнеров): «Не завышайте им, пожалуйста, оценки из жалости! Если речь у них невнятная, так и говорите, если есть ошибки — указывайте на них. Им нужны объективные оценки, а не только поглаживания!»
А вот и еще одно уникальное «подразделение» ЕШИ № 13 — камнерезная мастерская. Вообще-то здесь и швейное дело на высоте (недавно обновили парк швейных машинок), и занятия по кулинарии детям очень нравятся. Но именно камнерезное дело производит неотразимое впечатление на всех гостей. Свою мастерскую журналистам показал учитель этой школы, Владимир Викторович Финк, в прошлом сотрудник Института геологии и геохимии. Под его руководством дети создают картины из пейзажной яшмы, другие каменные изделия. Крупные срезы делает, конечно, сам педагог. А дети шлифуют, полируют и «одухотворяют» камень, придумывая сюжеты.
Владимир Викторович Финк
Оборудование камнерезной мастерской
— Видите, на этой картине — скандинавский бог Один. А вот Конфуций с бородкой и в мантии. Здесь химеры Тибета. Вот космический пейзаж. А эта картина называется «Учкудук». Оформления такого вы нигде не найдете, это наше ноу-хау. Вот эта полоска окантовки камнерезам обычно не удается, разваливается при нагреве, потому что расширение у металла и камня разное. Мы с этой проблемой справились!
Каменные картины
Спрашиваем, где школа берет поделочный камень. Оказывается, две машины «сырья» Владимиру Викторовичу подарили для детей бывшие коллеги-геологи. И сами в экспедиции за минералами они тоже ездят.
Малыши занимаются мелкой пластикой из глины. Сами лепят, расписывают, глазируют. Получаются очень выразительные фигурки. Владимир Викторович особенно хвалит двух, по его словам, уникальных детей. Одного мы уже видели на концерте, это второклассник Никита Егоров. Мальчик не только хорошо танцует, у него еще и руки талантливые, и с фантазией все в порядке! А медицинский случай у него очень сложный: кондуктивная тугоухость, почти нет ушных раковин. В школу пришел вообще без речи. Но совместная работа родителей и педагогов увенчалась успехом: ребенок заговорил, начал «раскрываться».
Никита Егоров на концерте «Школа наш дом»
В мастерской пока нет гончарного круга. Но и учителю, и ребятам очень хотелось бы его иметь. Легко представить, с каким удовольствием дети делали и расписывали бы керамическую посуду: тут и их чувство красоты, и тяга к домашнему уюту, и радость приобщения к древнему и благородному ремеслу. А вдруг — мир не без добрых людей! — поможет кто-то из тех, кто нас читает?..
Всех, конечно, интересует судьба детей после окончания школы. Где они продолжают образование, где (и легко ли) находят работу?
— Да, мы отслеживаем дальнейшее образование и трудоустройство наших выпускников, — говорит директор. — Процент трудоустраиваемости у нас хороший. Легче всего находят работу дети, которые с помощью родителей подошли к делу здраво и осознанно, и сначала выбрали для себя интересующую сферу, все про нее выяснили, а потом пошли в нужный колледж на нужную специальность. Полная, сплоченная, любящая семья — это самое главное в деле трудоустройства. У нас есть родители, которые даже учиться идут вместе со своими детьми, чтобы вовремя направить, куда нужно, поддержать и помочь!
Главное направление профессионального образования — это колледжи. Спектр ссузов, доступных для детей с нарушениями слуха, очень широкий. Есть медицинские направления, например, зубопротезное (правда, для него надо ехать в Пензу). Наш екатеринбургский политехникум дает отличную профессию «техник радиоаппаратуры». Многие ребята идут в экономико-технологический колледж. Девочки нередко связывают будущее со швейным делом. Обучаются выпускники ЕШИ № 13 в общеобразовательных группах, на общих со всеми основаниях. Есть, конечно, специальности, «закрытые» для слабослышащих по медицинским причинам. Два главных противопоказания — вибрация и токсические вещества. Поэтому такие дети не могут быть автослесарями, оптиками и т. п. Но могут — гораздо больше!
Елена Анатольевна Борноволокова – учитель технологии
Свои концертные наряды девочки шьют сами
Успешные в колледже студенты могут поступить, в вузы, и поступают (в том числе в УрГПУ). Но в последние годы оформилась тенденция: дети настроены на получение профессии. Конкретной, реальной, востребованной, денежной. Они хотят жить полноценной жизнью, а значит — создавать семью, быть кормильцами, родителями, отличными специалистами, уважаемыми людьми. Среднее образование позволяет реализовать этот план быстрее. А уже потом, получив профессию, можно идти в вуз.
— Есть у нас выпускники, закончившие вузы, но дальше-то что? — говорит Татьяна Владимировна. — Все знают Артема Арефьева, нашего золотого медалиста, сурдоолимпийского чемпиона, выпускника института физики УрГПУ. Хорошо, что его тренер нашел возможность трудоустроить его в Федерации легкой атлетики. Но есть и случаи, когда дети, успешно закончившие вузы, до сих пор не могут устроиться. Это наша реальность. Работодателям сейчас выгоднее заплатить штраф, чем брать к себе инвалидов и создавать для них условия, отчитываться каждый месяц перед службой занятости. С нашими слабослышащими хлопот относительно немного, а если инвалид, не дай бог, опорник! Работодателей тоже можно понять.
Информационные технологии — перспективнейшая область, к которой подростки с ОВЗ активно присматриваются. Выпускник ЕШИ № 13 Алексей Ветлугин поступил после колледжа в НГТУ и успешно учится там на программиста. Работодателю ведь все равно, инвалид или не инвалид пишет коды «на удаленке». Из своей квартиры можно работать хоть на иногороднюю, хоть на иностранную компанию, и платят за это хорошо.
Успешнее всего учатся и развиваются дети, которые растут в полной семье. Это аксиома, но для детей с ОВЗ она особенно верна. К сожалению, таких детей здесь мало. Если в семье рождается ребенок с ОВЗ, отцы не то чтобы сразу уходят из семьи, они для очистки совести остаются до окончания ребенком начальной школы. А потом, с сознанием, что помогли в самое трудное время, уходят в новую жизнь. Но трудности только начинаются. Волнения пубертата, проблемы с учебой, выбор профессии — все это преодолевают одинокие мамы. Хорошо, если они успевают к этому времени принять своего ребенка и освободиться от комплекса вины. В России, к сожалению, рождение ребенка-инвалида все еще стигматизирует родителей, особенно матерей. Врачи перестали писать в истории болезни причиной нарушения слуха у ребенка родовую травму, но в обществе все равно держится мнение, что это основная причина врожденных проблем со слухом (и многих других проблем). И матери очень трудно избавиться от навязчивой идеи, что она «сломала жизнь себе и ребенку», потому что «вела себя неправильно». Здесь поможет только долгая, вдумчивая работа с психологом. В ЕШИ № 13 два психолога, и, по словам директора и завуча, родителям их помощь едва ли не нужнее, чем детям.
Разговор о самом сложном
— А вы знаете, что подход к тьюторству на Западе совершенно другой? — говорит Татьяна Владимировна Щербакова. — У нас здесь были американские сурдологи и родители таких детей. Они посмотрели на нашу школу и сказали, что для Америки мы были бы очень дорогой организацией, финансово затратной. Круглосуточное пребывание ребенка — это питание, вода, электричество, учебники, уход... Для инвалидов у нас все это бесплатно, а для государства выливается в копеечку. В Америке по нашему типу работают разве что «лесные школы», небольшие частные (и очень дорогие) пансионаты, финансируемые за счет родителей.
Подход другой потому, — продолжает Татьяна Владимировна, — что там развита ранняя диагностика пороков развития плода, и мать, еще нося ребенка в утробе, знает, с чем придется столкнуться. Если проблемы со слухом не диагностировали до родов, можно это сделать уже в первые месяцы жизни ребенка. И тогда, если есть показания к кохлеарному импланту, его делают. А потом прикрепляют тьютора к семье. Не к ребенку, а к семье! Тьютор — это педагог-психолог, его оплачивает государство. Он сопровождает и ребенка, и родителя, которому необходима поддержка. И практически ежедневно он бывает с этим ребенком, идет с ним в школу, потом в колледж. Отсюда другое понимание обществом и инклюзии, и проблем инвалидов... Я поддерживаю инклюзию, но быстро мы этих проблем не решим. Опыт Италии, опыт Канады — это все прекрасно, но мы слишком большая и при этом недостаточно богатая страна, чтобы повторять их опыт один в один. А еще наши войны, которые выбивают мужчин поколение за поколением, и семейные ценности, которые складываются в силу этих причин... Нам не до жиру, нам бы выжить.
Инклюзия — не в полной мере «тема» ЕШИ № 13, потому что школа является, в старых терминах, специальной коррекционной, а в новых — реализующей адаптированные ООП. Иными словами, здесь все дети «особые». Но поскольку школа стала с этого года информационно-методическим центром сопровождения, ее задача — помогать педагогам массовых школ в работе со слабослышащими детьми.
— В апреле у нас здесь собралось 120 учителей из муниципалитетов, — упоминает об одном из таких мероприятий директор. — И знаете, состояние у многих был шоковое. Глядя на наш контингент, они честно признались: работать с такими детьми не готовы, что делать с ними — не знают. Если такое впечатление было от наших развитых и дружелюбных детей, то что бы они сказали, побывав в интернате на Ляпустина? (Прим. автора — речь идет о школе-интернате для детей с тяжелой умственной отсталостью.)
Педагоги из школ, подобных ЕШИ № 13, и профессиональные дефектологи, и учителя-предметники, прошедшие дефектологическую подготовку, — это люди, которые лучше всех понимают проблемы, с которыми столкнутся инклюзивные классы. Они смотрят на инклюзию наиболее реалистично, не впадают в панику, но и не теряют оптимизма. Ведь социализация детей с ОВЗ и инвалидов — именно то, за что они борются.
Ольга Владимировна Дёмина – заместитель директора по УВР
— Проблем, конечно, много, — говорит завуч Ольга Владимировна Дёмина. — В массовой школе нет нужных специалистов, не у каждой школы есть возможность хотя бы по скайпу получить консультацию. Будут трудности с бюджетом и штатом, потому что по закону школа обязана обеспечить под детей с ОВЗ и то, и другое, и третье, но на деле у директора есть штатное расписание, в котором нет лишних ставок.
— Но самое главное — это рассогласованность между ведомствами, — добавляет директор. — На сегодняшний день имеется противоречие между ФГОС ОВЗ и СанПиНами, которые также вступят в силу с 1 сентября 2016 г. Для меня как руководителя очень важно при комплектовании классов учитывать прописанные в них нормы по количеству детей. А это один слабослышащий ребенок на 15 человек. Или один глухой ребенок на 12 человек. Вариантов для инклюзии детей с глубокой умственной отсталостью там вообще не прописано. И если, например, к нам приходит мама и умоляет взять ребенка по программе 1.4 (глухота и тяжелая умственная отсталость), я вынуждена буду ей отказать, потому что у меня нет лицензии на эту программу, нет условий, и у меня уже набран класс с 1 февраля. Иначе Роспотребнадзор оштрафует меня, а не эту маму.
— А как же право родителей выбирать, где и в какой форме будет учиться их ребенок?
— Право правом, но есть и здравый смысл. У нас в школе несколько детей, которые вообще-то не должны у нас учиться, но учатся по настоянию родителей. И я не знаю, лучше ли эти родители в итоге сделали своим детям. У меня нет нужных им специалистов, нет условий, потому что сенсорная комната для слабослышащих не подходит умственно отсталым. Родители, конечно, могут давить на педагогов через общественные организации, идти к Малахову, к Астахову, но может, перед этим просто сесть и хорошенько подумать? Ведь ребенку будет комфортнее в специально для него созданных условиях. Я за то, чтобы в каждой школе были и специалисты, и оборудование для обучения детей с ОВЗ всех нозологических групп. Но пока реальность такова, что для одних все создано в одном месте, для других — в другом. Родители имеют право требовать, чтобы все необходимое для их ребенка им создали в понравившейся школе, но по мановению волшебной палочки деньги и штатные единицы не появятся...
Проблема — в ответственности родителей, а не только в их правах. Родители проходят с ребенком ПМПК, но имеют право, определяя ребенка в школу, эти рекомендации положить под сукно и никому не показывать. Дети идут в общеобразовательную школу, где никто сначала не догадывается о проблемах. Потом начинается неуспеваемость, сложности в общении со сверстниками, учиться ребенку все труднее, и наконец всем становится понятно, что это неспроста. А потом мамы идут в ту самую коррекционную школу, которой они так боялись, и умоляют директора: «Возьмите нас к себе!»
— А поезд уже ушел, — заключает Татьяна Владимировна. — У ребенка есть сензитивные периоды, и все нужно делать вовремя. Вовремя протезировать, вовремя делать медицинскую, а потом и педагогическую коррекцию.
Инклюзивное образование должно сгладить эту проблему. Вряд ли родителям, которые сейчас скрывают диагноз ребенка, захочется лишать его положенной по закону форы и допускать, чтобы в школе его считали просто неуспешным учеником. Родители детей с ОВЗ в целом приветствуют инклюзию. А вот родители обычных детей кое-где даже устраивают забастовки...
— Права родителей здорового ребенка тоже не должны быть ущемлены, — говорит Татьяна Владимировна. — Они действительно могут не хотеть, чтобы в классе присутствовали инвалиды. И не надо их сразу клеймить за нетолерантность, они боятся вовсе не инвалидов как таковых. Они боятся, что такой ребенок оттянет на себя все невеликие ресурсы школы. Когда в классе 25 человек, и учитель будет обязан заниматься инвалидом, «массовым» детям достанется меньше внимания. А когда весь класс и учитель работают только на инвалида, это, конечно, вызывает недовольство. У нас был такой мальчик, учившийся сначала в массовой школе. Вся «началка» работала на него. А потом они перешли на кабинетную систему, и тут одноклассники стали его бить. В шестом классе он попал ко мне. Я помню его большие испуганные глазищи и вопрос: «А меня здесь бить не будут?» Это был первый такой случай в моей практике.
Директор школы называет эту ситуацию «инклюзия наоборот». С тех пор подобных случаев было немало. В апреле-мае в школу приходят выпускники начальной школы и предвыпускники основной, после 8 класса. Это педагогически запущенные дети, которых бьют, оттесняют на последнюю парту. Таковы реалии сегодняшнего дня. И педагоги здесь не очень-то верят, что завтра, как по волшебству, они поменяются. Подростки в пубертате — существа трудноуправляемые. Устав от того, что их соученик-инвалид оттягивал на себя внимание всю начальную школу, и с ним продолжают нянчиться в основной, они способны на жестокие поступки. Кто решил, что в условиях инклюзии дети обязательно должны становиться добрее и гуманнее?
Грустно, но порой все зависит от единственного фактора — позиции учителя. «Недавно у меня была мама, которая сама оплачивает ребенку в инклюзивном классе тьютора, — говорит Татьяна Владимировна. — Учительница к третьему классу начала их откровенно гнобить. Зачем ей нужны постоянно чужие глаза и уши? Это же каждый урок открытый получается!» По словам этой мамы, директор и завуч на словах все понимают и приветствуют, но на деле все получается не так. Ребенок все равно в роли гадкого утенка, а учитель влияет на остальной класс. Таких случаев не очень много в общем масштабе, но они есть, и это повод задуматься.
В ЕШИ № 13 дети чувствуют себя как дома. Но когда-то приходит время и расставаться. Иногда — чаще, чем бывает «инклюзия наоборот» — дети еще до выпуска уходят отсюда в массовую школу. Спрашиваю скорее не из журналистского, а просто из человеческого любопытства: охотно ли школа-интернат отпускает своих еще не выросших питомцев? Все-таки по сравнению с большинством ребят без ОВЗ они выглядят более уязвимыми и хрупкими.
— Когда мы чувствуем, что в принципе, при определенной помощи родителей, с сопровождением, вот этому конкретному ребенку можно порекомендовать перейти в массовую школу — мы это делаем, — отвечает Ольга Владимировна Дёмина.
И хочется верить, что с тем азартом преодоления и зарядом творчества, который прививается в этих стенах, ребенок и дальше уверенно пойдет по жизни. Это ведь и есть инклюзия, то есть «включение» в общество! Хотя педагогам массовых школ сейчас очень трудно, стоит помнить: все затевается не ради разработки СИПР или АООП, вещей, безусловно, очень важных, но не главных. Главное — воспитать человека, который захочет и сможет жить в этом мире как ответственный за себя работник, семьянин и гражданин.
Ситуация успеха для детей формируется уже в начальной школе и, как надеются педагоги, через все их школьное детство перейдет с ними во взрослую жизнь. За успешную работу в течение учебного года ребят награждают директор Татьяна Владимировна Щербакова и заместитель директора по УВР Надежда Викторовна Богдашова
О директоре ЕШИ № 13 Татьяна Владимировна Щербакова в 1992 году окончила Свердловский государственный педагогический институт, получила специальность методиста дошкольного воспитания. Несколько лет поработала в детском саду воспитателем, потом методистом. В 1990-е годы, когда ставки методистов и психологов в детских садах стали сокращать, пришла по приглашению подруги в школу-интернат для слабослышащих детей № 126 на вакансию педагога-организатора. По ее словам, «даже не знала, что есть такая школа на Уралмаше и такие замечательные дети». С 1994 года в этой школе: организатор, воспитатель, учитель, в течение 13 лет завуч старшей школы, второй год директор. Спустя некоторое время работы поняла, что необходимы знания по сурдопедагогике. Два года училась в РГПУ имени А. И. Герцена, а заканчивала переподготовку в в ИСО УрГПУ (2002 год). Получила квалификацию менеджера в сфере образования в 2013 г. В настоящее время повышает свою квалификацию в области психологии — магистрант института психологии УрГПУ. «Педагог учится всю жизнь, я к этому всегда готова», — говорит Татьяна Владимировна.
Текст: Ирина Шаманаева Фото: Дмитрий Земсков